Украинский гений Марчук о советском аде, разговорах с картинами и тайках на коленях

Сегодня украинскому художнику Ивану Марчуку исполняется 84 года. Depo.ua вспоминает ключевые высказывания из выступления художника на Marchuk Artist Talk в Киеве.

ПУСТЬ БУДЕТ ХУЖЕ, НО ДРУГОЕ

Я с детства был очень упорный, настойчивый. Говорил: "Хочу быть в единственном экземпляре, как никто". Поэтому у меня и жизнь не такая, как у других.

Училище закончил с красным дипломом, работал неистово. По глупости своей оказался в армии. Правда, мне автомата не давали, я был с кистью. Сколько же я там нарисовал огромных полотен, копий из журнала "Огонек"! А после этой экзекуции поступил в институт.

В училище я был передвижник - нормальный советский художник. Первые годы в институте – тоже. Узнал о Сковороде: решил, что после обучения стану пастором, буду ходить с палкой по миру. В тот период я думал, что художник – это человек, который рисует все, что видит. Была железная стена, информацию достать было очень трудно. До определенного момента я не знал ничего ни о Пикассо, ни о Дали.

А потом у нас начал преподавать профессор Карл Звиринский. Он хорошо разбирался в европейском искусстве, и мое видение изменилось. В институте я сформулировал: хочу быть ненормальным художником, не таким, как все. Это называется: "Пусть будет хуже, но другое".

После выпуска меня направили в Киев, в Институт сверхтвердых материалов. Группа художников, шесть человек. Сидим и ждем, когда что-то подкинут. Свободного времени достаточно, но выйти нельзя – необходимо сидеть на месте шесть часов. В тот период я второй раз родился как художник, совершенно другой, чем раньше. Я начал рисовать. Ежедневно выносил один лист бумаги и рисовал. Когда начинал, не знал, что будет. Страшно радовался процессу. Со временем появилась большая стопочка рисунков. Так родился "Голос моей души".

СТОЯЛ НА 107-М ЭТАЖЕ И МЕНЯ РАСПИРАЛА ГОРДОСТЬ

С 1975 года мечтал оставить этот советский ад (в СССР Марчука не признавали – ред.). Был на грани – депрессия за депрессией. Неделю работаю, неделю хандрю, ничего не хочу делать. Однако понял: "Не насилуй свою судьбу, когда будет можно, тогда и уедешь".

И вот, по приглашению коллеги поехал в Чехословакию, а затем, по приглашению – в Австралию. Со временем доказал себе, что я могу жить в любой стране – без друзей и без знания языка. Я был как собака, которую отпускают с привязи – хотел бежать как можно дальше, чтобы не привязали быстро.

В Австралии вместе с другими украинцами выставил картины в одной галерее. Там посмотрели и сказали: я дурак, что подобные картины за такие деньги отдавал.

Определенный период работал на одной квартире, но оттуда пришлось съехать. Потом ушел жить в галерею к знакомому – его жена немка, а он грек, ни слова не понимал. Пошли выставки. Люди активно покупали мои работы. Один сказал: "Боже, я всю жизнь искал такие картины".

Затем переехал в Канаду. Четыре месяца работаю, и выставка. Директором галереи был мой земляк из Тернопольщины. Говорит: "Маэстро, у нас еще и цен таких не было". "Но у вас еще и картин таких не было", - отвечаю. После Канады были США, Нью-Йорк. Как приехал, на второй день залез на 107-й этаж. Созерцал это нагромождение домов, крыш... И такая гордость меня охватила: вот парень из Москалевки куда забрался. Местный поклонник говорил: "Давайте приемлемую цену, купим всю экспозицию".

В США было только три семьи, с которыми я общался – одному в чужой стране было грустно. Работал я там, как никогда. В гости пойти некуда, единственная радость – посещал около 20 выставок еженедельно. Приходишь, сидишь, любуешься картинами.

11 сентября (2001 года – ред.) вышел на улицу в девять, чтобы взять что-то к обеду. Смотрю: дым. Увидеть дым в Нью-Йорке – большое событие, поэтому я пошел к нему. Тогда вышел на площадку, на которой были видны два дома как две спички. Люди стоят, в глазах страх. Один дом накренился и пошел вниз. А когда уже у второго наклонилась антенна, я решил: "Все, я уеду из США, хватит уже мне этого опыта".

ЛЮБЛЮ ДАРИТЬ НАСЛАЖДЕНИЕ

Когда ехал в Украину, думал, что возвращаюсь в другую страну, где происходит ренессанс. Надеялся, что будет расцветать все, творческие люди озолотят Украину своими произведениями. Но я ошибся. Я мог уехать, но жизнь в Украине меня затянула. А с 2015-го года мы с менеджером начали осваивать Европу. Начали с Литвы, были две выставки в Вильнюсе. Затем – Польша и Германия, по три выставки. Когда я увидел в Кракове свои гигантские билборды, аж испугался, что меня там так рекламируют...

Из Украины вывезти произведения самостоятельно было сложно. Стоишь среди ночи на таможне и ставишь бесплатные автографы на разных бумагах. Слава Богу, что хоть и с большим трудом, но мы эти картины доставили до нужных точек, а затем – в Киев.

А в 2016-м пришло приглашение Европарламента по случаю 25-летия дипломатических отношений. После этого была выставка в Брюсселе, Люксембурге, Словакии, Чехии.

Неожиданно за меня взялись турки. Недавно в Турции состоялась четвертая выставка. Перед тем выставка в Иордании, две выставки в Таиланде. Никогда не думал, что окажусь в этой стране. А тут вдруг приглашение от их посольства: "Дайте нам Марчука".

В Иордании и Таиланде жарко, там и снега не видели. Поэтому я хотел их охладить: подбирал немало работ с зимним пейзажем. Люди удивлялись, но и меня удивляли.

Вот, например, девушки в Таиланде. Они бестелесные. Наполнены только любовью. Когда я сидел за столиком и давал автографы, девочки-студентки, которые учились в художественных заведениях, стали на колени и на коленях приблизился ко мне. Это была высочайшая честь. Я не знал, что делать – целовать, обнимать их, что ли. Было немного неловко. Но это большое уважение, здесь ничего не сделаешь.

Турки тоже принимали хорошо. Издали каталог более трех килограмм и раздавали его гостям. Думаю, они готовы и мой музей построить...

Я очень трудно расстаюсь с картинами, но мои работы есть на всех континентах. Я люблю показывать свои работы людям, удивлять их, дарить наслаждение.

НЕ ЗНАЮ, КТО НА МОИХ ПОЛОТНАХ – ЛЮДИ, ИЛИ ДУХИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ

Живу по-черному, режим у меня железный. Утром встал по солнцу, по солнцу ложусь летом. Зимой день короткий, поэтому так не получается. С утра до вечера я в мастерской. Если не работаю, разговариваю с картинами, потому что с кем еще говорить. В мастерской нет никого – только я и они. Когда что-то создал – это уже радость.

Я никогда не рисую картины с названия. Когда учился, то для меня самым трудным предметом была композиция, потому что там задавали тему. Сейчас я рисую без темы. Только когда рождается картина, я даю ей название. Еще на первой выставке в Москве в 1979 году раздавал фотографии своим друзьям – писателям, поэтам, врачам. Говорю: "Держи фотографию, а с другой стороны напиши, как бы ты назвал эту картину". Проверял, могут ли эти люди прочитать меня. Потом собрал это все, но ни одного названия не взял. Никто меня прочитать не смог. И вот, начал читать себя сам. Но до конца себя прочитать не хочу.

Не знаю, на моих холстах люди, или не люди, или духи человеческие. Я погрузился в этот мир, и картины мне являются. Потом разговариваю с картиной и думаю: "Откуда ты взялась на мою голову?".

Каждый найдет в моих картинах, что он хочет. Приходят девушки-медики на выставке в Национальном музее. "Иван Степанович, мы понимаем Шишкина, Репина, Айвазовского, а ваших картин не понимаем. Но почему от них нельзя оторваться?" – спрашивают. Я говорю: "Вот в этом собака и зарыта. Я вам даю порог, который необходимо переступить. Думайте".

ВЧЕРАШНИМ ДНЕМ МАРЧУК НЕ БУДЕТ

Когда я в Советском Союзе начал создавать новое искусство, говорил друзьям-художникам: "Ребята, делайте что-то иначе, не стандарт". Никто не послушал, все боялись. А когда стало можно: Боже, сколько появилось абстракционистов. "Марчук – это уже вчерашний день", - утверждают. Марчук никогда не будет вчерашним днем. Ибо то, что я делаю, больше не делает никто. Я нашел свое лицо и не жалею.

Я ОДЕРЖИМЫЙ ХУДОЖНИК

За свои картины я мог бы обустроить прекрасную жизнь. Но живу в Киеве в однокомнатной квартире и мастерской нормальной нет. У меня мастерская высоко – уже тяжело подниматься – и тесная. Когда надумал возвращаться, мне говорили: "Что ты едешь в ту Украину?". Я отвечал: "Еду посмотреть настоящее искусство".

Хоть и остался, думаю, стоит жить там, где есть наибольшая возможность проявить свой талант. Ведь талант должен быть предан человечеству, не должен утрачиваться. А в Украине очень много талантов не находят себе места.

Я же художник одержимый и должен отдать себя человечеству – не только украинцам. В Украине я очень много выставок делал, но у нас очень доминирует зависть. Здесь выходишь на улицу, и на тебя со всех сторон валится негатив. Думаешь: "Ну как здесь жить?".

В Украине больше талантов на квадратный метр, но талант требует, чтобы о нем знали, заботились. Художники – это зеркало страны. Когда к нам приезжают из других стран, им в Киеве нечего посмотреть. Национальный музей такой уже изношенный, практически не дышит. В него никто не ходит.

Туристам София надоела, Лавра надоела. Просят: "А подскажите, что вы сейчас происходит в культуре и искусстве? Куда пойти?" Идут, бедные, в наш Музей воды. В нашей стране почему-то культуру не любят.

Меня уже лет 30 как спрашивают, когда откроется мой музей. Еще тогда люди ходили во властные кабинеты – сами, я их не просил. Теперь уже говорю: "Забудьте об этом". В Киеве ничего не делают для культуры, все только в планах.

Вот, у Ван Гога есть музей в Амстердаме. Небольшой, там где сотня картин, я в нем был, стоял в очереди. К Ван Гогу приезжают со всего мира. Музей кормит миллионы голландцев. У нас никто не хочет, чтобы к нам приезжали.

ЗАТО КИСТЬ Я ДЕРЖУ

Студенты на выставке меня спрашивали: "Как стать успешным художником?". Я и ответил: "Просто возьмите календарь и красный цвет превратите в черный, и вы добьетесь успеха". Забудьте о гулянках, прекратите зря тратить время. Для меня идеал художника – Микеланджело и Ван Гог. Образ одержимого, настырного, ненасытного художника. Потому что когда ты взял в руки кисть, это уже карма, это судьба. Я многого лишен в жизни, зато кисть в руке я держу.