Орнитолог о совах на кладбище, исчезновении редких птиц в АТО и образе ученого-нищего

Наблюдения за птичками – один из чрезвычайно популярных мировых трендов. "Вооружившись" камерами и блокнотами, любители наслаждаются отдыхом и делают яркие снимки. Потом поставляют данные ученым, которые проводят исследования.

У нас этот тренд только начинает набирать обороты. Западноукраинское орнитологическое общество, например, получив норвежский грант, не так давно вступило в первую группу с Birdwatching (наблюдение за птицами – ред.) Пока ученым приходится проводить полевые исследования самостоятельно.

В Украине около 100 орнитологов, что для такой большой страны очень мало. Но следить за птичками и анализировать их поведение крайне важно, ведь птички – живые маркеры изменений. И если не обращать на них внимания, человек может потерять собственный дом.

Наталия Атамась специализируется на водоплавающих птицах, и, кроме своей увлекательной работы, участвует в реформировании науки, а также ее популяризации. Три года назад Наталья вместе с учеными-единомышленниками организовала Дни науки, которые теперь проходят уже в семи городах и собирают гостей разного возраста и профессий.

Госпожа Атамась рассказала Depo.ua о новых пернатых резидентах Украины, печальной экологической ситуации в АТО и способе вывести украинскую науку на высокий уровень.

В ПЕРВЫХ ЭКСПЕДИЦИЯХ ЧАСТО ПОПАДАЛА В ПЕРЕДРЯГИ

- Наталья, почему выбрали такую экзотическую для украины профессию? Ваши родители тоже зоологи?

- Мои родители – технари. А в эту профессию влюбилась еще в детстве. Я любила животных - у меня жили и собаки, и кошки. Разводила попугаев и ходила в кружок юннатов. Но дикая природа меня интересовала больше.

- Много ходили в походы?

- На самом деле, нет. Я была книжным ребенком. В первых студенческих экспедициях постоянно попадала в передряги, могла заблудиться в трех соснах. А однажды, когда пыталась развести костер, едва не подожгла лес. Хорошо, что это было рядом с Днепром, - потушили. Только кроссовки себе сожгла. Путала, куда указывает стрелка компаса, не могла даже открыть банку консервов ножом. Конечно, со временем всему научилась.

- Сразу выбрали водоплавающих птиц?

- Моя первая курсовая работа была посвящена совам, и их популяцию надо было исследовать ночью. Это сейчас у студентов есть устройства с записью крика совы. А я была вынуждена исследовать "язык" птиц сама. Крикнешь в темноту "угу", начинается птичья перекличка. Записываешь, сколько их скрывается в темноте.

Ради исследования бродила ночью по паркам, через дырку в заборе залезала на территорию ботанического сада. А еще ходила по кладбищам – совы любят там селиться. Пробираюсь ночью между склепов на Байковом и "угукаю". Чего только не видела – и сатанистов с их безумными ритуалами, и бездомных, которые лакомятся местной живностью.

А потом поехала следить за мартинами на байдарках. Мне понравилось, и я решила заняться водоплавающими птицами. Во-первых, следить за совами – слишком уж экстремально, а во-вторых – я очень люблю воду. И в своем выборе я не разочаровалась.

УКРАИНЦЫ И ПОЛЯКИ ИЗУЧАЮТ ХРАБРЫХ ПРИШЕЛЬЦЕВ

- В чем заключается ваша работа?

- Я работаю с лодок, байдарок, хожу на веслах по определенным маршрутам. Ищу птиц и исследую особенности их жизни. Так продолжается много лет. В итоге ты получаешь картину, которая может говорить о многих вещах. Если птица редкая, узнаешь, как ее лучше охранять. Получаешь данные об экосистеме – что с ней происходит, как ее сохранить. Это сложная машинка с кучей механизмов. И когда вмешивается человек – разливает нефть, вырубает леса, завозит чужеродных животных, это может привести к плачевным последствиям и миллионным убыткам. Зная, как это работает, можно спрогнозировать, что будет дальше с животными и людьми.

- Обычно ездите одна? Где ночуете?

- Одна, или же беру с собой напарника. Останавливаюсь в палатке на островах, готовлю на костре. Полевой выезд длится от трех дней до двух недель. Таких выездов с апреля по сентябрь в среднем 20-25.

- Случаются ли неожиданности, у птиц привычки относительно устоявшиеся?

- Ни один год не бывает похож на предыдущий. За каждым поворотом – новые поселения, новые птицы. А бывает, что давние резиденты ведут себя совсем иначе. Мини-открытия делаю каждый день.

Но бывают и постоянные явления. Да, у меня есть знакомый орлан, а у него - любимый затопленный пень. Птица там обустроила кормовой столик. Поймал огромного толстолобика, садится, ест. И я знаю, вот на том месте будет сидеть орлан, и валяться остатки его обеда. Здороваюсь, как со старым другом (улыбается).

- Это он сидит у вас на голове на фото Facebook?

- Нет, это белощекая крачка – очень интересный вид. До 1990-х годов их у нас на Днепре не было. И вот появились... Исследовать причины этого чрезвычайно важно. Заселение нового вида – огромная проблема в биологии. Например, бакланы могут формировать 100-тысячные колонии. Это настоящая экологическая катастрофа - не выживает ничего, кроме баклана. Все деревья обломаны, все в помете. Настолько, что ничего уже не растет. Когда колония становится сверхбольшой, это беда. У нас на юге Украины уже есть такой ужас.

Но подобные проблемы птицы делают редко. И, может, этот белощекий крачек делает только хорошее, но надо узнать, почему он пришел, как происходит процесс заселения.

- Птица ведет себя так, будто вас узнает...

- Это не так. Просто это агрессивные птички, которые хорошо отбиваются от хищников и мало чего боятся. Ну и вот, я ловлю такую птичку, цепляю ей кольцо. Другие бы испугались и улетели. Но только не он. У него зловредный характер – может и за палец укусить. Или же сесть рядом и "поругаться". Посидеть на байдарке, перья почистить, рассмотреть все вокруг. Очень классные, бесстрашные существа.

- Есть какие-то правила этикета, секреты, как не напугать птиц?

- Самое Главное правило – "не навреди", поэтому лучше оставаться незамеченными. Иногда надо поймать птичку, чтобы нацепить кольцо или радиопередатчик, но это возможно не со всеми видами. Некоторые испытывают слишком сильный стресс.

- С иностранцами работали?

- Исследования крачек – это проект с краковским Институтом эволюции и систематики животных. Я езжу в Польшу и провожу наблюдения здесь. В Украине водохранилища, а в Польше ставки. Американцы делают нам генетический анализ, а мы работаем в полях. Что тут скажешь, у них есть деньги. Там жесткая борьба за гранты, а распределение финансирования, например, в Польше, идет в зависимости от рейтинга, который высчитывается по количеству и уровню публикаций. Мой коллега работает в высокофинансированном институте, поэтому у нас есть возможность хорошо работать в полях. В прошлом году на хвост птицам клеили радиомаячки. Бегая с антенной, можешь видеть, как передвигается птица.

- Украинское государство деньги на технику не выделяет?

- Некоторые возможности перед нами уже открылись, ведь техника с каждым годом становится все доступнее. Уже используют радиометки и фотоловки. На западе эти штуки чрезвычайно популярны: поставил камеру в нужном месте и дистанционно наблюдаешь за животными онлайн. Можно, например, увидеть на YouTube, как орел кормит своих птенцов.

УКРАИНСКИЙ СТЕПНОЙ ОРЕЛ ПРАКТИЧЕСКИ ИСЧЕЗ

- Как изменилась ситуация с водоплавающими птицами в последнее время?

- Мои исследования – долгий процесс, длительность которого можно сравнить с возрастом жизнь объекта. Если птица живет 20 лет, интересная картинка за столько же и вырисуется.

Но что касается экосистем, у нас практически не осталось рек, которые не были трансформированы. Строят ГЭС, водохранилища. Момент с ГЕСами для нас очень болезненный: сейчас хотят построить сеть на Днестре, и это полностью разрушит экосистему. Против этого активно протестуют местные жители и активисты.

Сейчас весь Днепр – это искусственная экосистема. Эксперимент человека, который огромную реку превратил в сеть зарастающих водоемов. Единственная крупная река, которая осталась почти нетронутой – это Десна. И моя задача – ее защитить. Ведь птиц там поразительно много.

- В других европейских странах, наверное, все иначе?

- Европа в свое время очень изменила свой ландшафт. Начала это делать гораздо раньше, чем мы. У нас еще остались участки, которые мало пострадали от человека. И поэтому мы так ценны для европейских научных инициатив. Конечно, у них концепция охраны природы намного жестче. Но мы подписали огромное количество документов, связанных с ассоциацией, которые нас обязывают охранять все, что у нас есть. Сейчас идут попытки привести наше законодательство в соответствие с европейским. И здесь ученые должны играть первую скрипку.

- Каких птиц мы потеряли, а какие, наоборот, к нам заселились?

- Потеряли огромное количество степных птиц. Тот же степной орел, которого изображают на многих монетах и медалях, фактически исчез. А вот орлана-белохвоста, который привязан к водным ресурсам, стало очень много. Ему существование водохранилищ с кучей дохлой рыбы, которой он питается, пошло на пользу. Он здесь чувствует себя гораздо лучше, чем в странах ЕС.

У нас было много сусликов , и было много балобанов – соколов, которые питаются этими грызунами. Уменьшилось количество сусликов, количество балобанов сначала тоже упало, а потом птицы переключились на другую еду, и все наверстали. Очень интересно наблюдать, как разные существа приспосабливаются к жизни.

- А почему исчез степной орел?

- В основном вследствие деятельности человека. Он часто строил гнезда на земле, скирдах, курганах. Был жестко привязан в рационе к степным грызунам. Когда все степи распахали, ему нечего стало есть.

- Появились ли новые пернатые резиденты на улицах городов, возле городских водоемов?

- За последние 30 лет их появилось видимо-невидимо. Так, ранее в Киеве не было черных дроздов, их завезли поляки в зоопарк, как эксперимент. А сейчас они повсюду. Голубей заменила кольчатая горлица, а на Западной Украине расселился вяхирь, большой пушистый голубь. Раньше жил в лесу, а теперь ходит вместо обычного голубя по улицам, например, Львова.

- Мусор Садового, вероятно, привлек немало птиц...

- Об этом ничего не знаю. Но свалка – это интересное место для наблюдения за птицами. Там зимуют скворцы и чайки – свалки поспособствовали тому, что они из перелетных птиц превратились в оседлых. На свалках бывают огромные стотысячные скопления, к тому же - интернациональные. Как видно по кольцам, слетаются со всей Европы. Правда, у нас свалки – закрытые режимные объекты, на которые никого не пускают, а вот белорусы выкладывают в соцсетях увлекательные фото.

- Орнитологи часто бывают и природоохранителями. За что боретесь последние годы?

- Здесь надо понимать: хочешь защитить вид, защити среду его обитания. Боремся, например, за создание великого национально парка "Подесиння". Это огромный, чрезвычайно ценный участок поймы Десны. В парке обязательное зонирование – абсолютно заповедные места, но будут и зоны, в которых можно будет гулять, отдыхать. Это уникальная река, и я очень надеюсь, что все удастся.

ЕСЛИ БУДЕМ СУДИТЬСЯ С РОССИЕЙ, ВАЖНО ПОДСЧИТАТЬ УБЫТКИ

- Экологическую ситуацию в зоне АТО исследуете?

- Это тяжелая история. Там полностью уничтожены ландшафты, огромное количество химии в почве, все в растяжках, на которых подрываются звери. Хотя у многих те области ассоциируются исключительно с шахтами и терриконами, на самом деле это замечательные, уникальные места. Наши ученые с помощью космических снимков и моделирования смотрят, насколько они пострадали. Можно подсчитать, в том числе, экономические затраты. Если мы будем когда-нибудь судиться с Россией, это важно. Пусть компенсирует убытки.

К нам на конференции иногда приезжают ученые, которые по разным причинам остались на оккупированных территориях. Им очень трудно работать, поскольку вся "зеленка" затянута минами и растяжками. Они пытаются что-то делать, но про серьезную науку не идет.

- Какие-то редкие птицы пострадали?

- У нас была уникальная территория под Луганском - Станично-Луганский рыбхоз. Такое разнообразие водоплавающих птиц! Они там и гнездились, и зимовали. Рыбхоз оказался ровно на линии фронта, так что теперь эти территории уничтожены и, очевидно, не восстановятся никогда. Там было дикое группировки огари – это большая оранжевая утка, которая живет в лисьих норах. Эта птица в Красной Книге. На континентальной Украине было две точки, где жил огар – Аскания-Нова и Станично-Луганский рыбхоз. Теперь такая точка осталась лишь одна.

Что же до остальных птиц, точно сказать трудно. Коллега приезжал из Луганска, говорил: "Филины есть. Подсчитать проблематично, но живут".

ГОСУДАРСТВО НЕ ПОНИМАЕТ, ЗАЧЕМ ЕЙ НАУКА

- Вы входите в инициативную группу по реформированию украинской науки. Сработает ли реформа, если у государства есть минимум денег на науку?

- У нас есть образ ученого-нищего, который ходит с протянутой рукой и клянчит деньги. Он вызывает возмущение: денег нет, почему мы должны отдавать их вам. Это ужасный пиар-образ, который раздражает.

Но дело не только в деньгах. В Украине ученые работают по советской схеме, и в нынешних условиях это неэффективно. Нам очень важно научиться распределять финансирование по принципу гранта. Это приблизит нас к европейской науке.

В Украине приняли новый закон "О науке и научно-технической деятельности". Мы активно участвовали в его разработке. Теперь наша задача – попытаться его имплементировать.

- Как он изменит ситуацию?

- Сейчас у государства нет понимания, зачем ему наука. Нет связи между наукой и производством, вкладывать в инновационные проекты никто не хочет. Важно, чтобы государство показало науке перспективу – чтобы собрались институты, ученые, вузы, правительство, представители индустрии, чтобы власть и производители поставили задачу перед учеными. Сказали: "Страна будет развивать такие направления, поэтому есть такие задачи". Новый закон примерно это и предлагает.

- Как это будет происходить на практике?

- Формируется Национальный фонд исследований, который подчиняется специальному Нацсовету. А Нацсовет – независимый орган, который отчитывается перед премьер-министром. Механизм заимствован в основном из немецких практик, он исключает возможность влияния кучки людей на эти деньги. Правительство формирует запрос: что нужно государству от науки. А Нацсовет присматривает за прозрачным определением тех, кто над этим будет работать.

Происходит это на грантовой основе - подавать свою кандидатуру может кто угодно. Есть вариант сделать это модифицированным аналогом ProZorro. Реформа полезна, но уже 13 месяцев не может запуститься. Сейчас ждем, когда документы подпишет правительство.

ПОСТОЯННО УЧИТЬСЯ – ЭТО СТИЛЬ ЖИЗНИ

- Дни науки - сейчас весьма популярный проект. Как решили его запустить?

- Все началось в 2013 году. Бодрая команда единомышленников из медицинского университета им. Богомольца решила рассказать жителям соседних домов, что это за учреждение расположилось возле них, как изучают работу сердца и мозга. Они сделали нечто похожее на день открытых дверей. Всем понравилось, а потом вспомнили, что есть другие ученые – физики, химики, зоологи.

Сначала хотели делать осенью. Но я спорила, ведь осенью все птицы улетели, показать людям нечего. Мы решили делать свои Дни науки весной, когда можно потянуть людей к лесу ботсада. Показать им жука, растение, цветок. Так проект разросся до двух событий – весенних и осенних Дней науки. Этой осенью мы уже охватили семь городов. Собираемся пойти в регионы – города, где нет научных центров. Надеемся, май будет месяцем популяризации науки.

- За последний год количество посетителей у вас существенно выросло...

- Это факт. Пока интерес к науке большой. Приятно, что настолько выросло количество научно-популярных лекций. Если вы хипстер с деньгами, можете прийти в модный коворкинг и с модной чашкой кофе за 150 грн послушать лекцию модного лектора о мозге. Но бабушка, у которой нет денег, может эту же лекцию услышать в другом месте абсолютно бесплатно.

- С чем связан такой интерес?

- Учиться сейчас модно. Тем более, что есть куча возможностей – онлайн-курсы, красивые научно-популярные фильмы. Достать книгу – не проблема. Человек привыкает постоянно учиться, это превращается в стиль жизни. Как говорили в одном сериале про науку, Smart is new Ѕеху (Разум – новая сексуальность – ред.). К тому же человек становится лучше в собственных глазах.