Режиссер Троицкий о символах в дерьме и министрах за рулем детских машинок

- Влад, почему решили поставить "Украинский декамерон" именно в Варшаве, в театре Арнольда Шифмана? Планируете показывать спектакль в Украине?

- Я предложил им этот проект, они согласились, мы начали работать. Я уже ставил этот спектакль в Одессе, со своими студентами. Хотя сейчас мы готовим обновленный проект, и все будет другим. В Украине его увидят, если кто-то нас пригласит, найдутся деньги. Организовывать показ своими силами я не буду.

Сейчас в Украине мне негде работать. Например, "Иов" мы показали на "ГОГОЛЬFEST", затем один раз – в столичном Дворце культуры КПИ. После он будет сыгран в Польше, Дании, Австрии, США, Израиле. Но не уверен, что будет поставлен у нас.

- То есть вам не поступают предложения от украинских продюсеров?

- В Украине нет продюсеров. Здесь есть государственные театры, которые играют свой репертуар. Им чужие спектакли не нужны. Поэтому чтобы сыграть спектакль, мне надо арендовать площадку, технику, очень много заплатить. А от других стран предложения поступают – кроме названных, это Венгрия, Эстония, Германия, Франция. Там нужны талантливые режиссеры.

- Что сделать, чтобы ситуация в Украине изменилась?

- Пока что все государственные культурные институты, включая театры, – это феодальные государства. Они не заинтересованы что-то менять. Во всем цивилизованном мире объявляется конкурс на арт-директора и экономического директора. Они вместе создают программу и защищают ее перед наблюдательным советом театра или перед экспертным обществом. После того, как их избрали, у них есть бюджет и четыре года на выполнение программы. Когда срок истекает, они докладывают обществу о своих достижениях. Как правило, один человек не может занимать позицию более двух сроков. Происходит ротация, есть определенная квота на молодую режиссуру, новую драматургию. У нас в прошлом году тоже приняли закон о конкурсе – но ни технологии, ни критериев отбора не разработали.

- В министерствах обычно говорят, что на реформы нужно время, и нам надо просто подождать...

- У нас в Украине нет ни кадров нового менеджмента, ни нового театрального языка. Людям негде учиться. Собственно, театральный институт эту функцию не выполняет. Продюсеров вообще никто не готовит. Коммуникации с внешним миром нет. Наши театры на гастроли не ездят, да и уровень работ не особенно шедеврален, по сравнению с другими странами. Нет технологии, за счет которой они могли бы быть конкурентны. Наша театральная среда вытолкнула Олега Липцына, Дениса Матвиенко, Андрея Жолдака, Клима (Владимир Клименко – ред.). На самом деле я тоже чужой в украинской театральной среде.

Нет места, где мы были бы нужны. Поэтому, если я хочу тут что-то делать, я должен сам его создать, как создал "Крышу". Театр живет, как репетиционная и прокатная площадка. Но он маленький. И из-за этого у него нет возможности самоокупаемости. Государство мне никогда не помогало. Наверное, я не очень нужен государству.

- Но зачем вам государство, если спектакли собирают полные залы... Можно же зарабатывать просто на билетах

- У вас наивное представление о том, что такое бюджет и финансовая история театра. Вот, я арендую большой зал КПИ – за каждый день репетиции я должен выложить полную сумму аренды. К тому же в зале ничего нет. Это означает, что я должен платить еще и за прокат техники.

Опера "Иов" собрала аншлаг в Киеве

- Вы же не хотите сказать, что премьера "Иова" в Киеве была убыточной?

- Мы его делали практически без репетиций в зале. Потом за один день я его инсталлировал на сцене КПИ. Я парень изобретательный, все получилось прекрасно. Но это неправильно, так нельзя делать.

На деньги мы не попали, но оказались на грани. Это нельзя считать прибылью – я покрыл все расходы, актеры получили минимальный гонорар, и все.

- Почему бы просто не поднять деньги на билеты?

- Я создаю не попсу, не "Виагру". Это довольно сложное искусство. Мы продаем билеты по той цене, по которой моя публика сможет их купить. В этом случае мы выходим только на себестоимость.

РЕФОРМАМ ПРОТИВЯТСЯ ВСЕ - ОТ ВЕРХУШКИ ДО УБОРЩИЦ

- В свое время вы говорили, что общались с Нищуком. Пробовали наладить диалог с Кириленко?

- У министра культуры нет рычагов влияния. Он, образно говоря, сидит в машине с рулем, который ничем не управляет. Как в детских машинках – крутишь, а под тобой феодальные государства, над которыми ты не имеешь никакой власти. Ни Нищук, ни Кириленко, ни любой другой золотой министр не может ничего изменить. И это касается любого министерства. Наше государство, все институты – это, по сути, мертвые образования, которые не в состоянии производить качественный продукт. Их единственная функция– оставить все, как есть. Поэтому реформам противятся все – от верхушки до уборщиц. Вот что хорошее сделало наше государство хоть в какой-то сфере?

- Например, новую полицию

- Точнее, новую патрульную службу, потому что полиция осталась той же. И феномен в том, что ее сделали на чистом месте. Да, во-первых, она становится имиджевым проектом. А во-вторых, начинает работать по другим правилам. Появляется полигон для обучения новых кадров. Когда через год начнутся ротации в полиции, в патрульную службу придут люди новой генерации. То же самое надо делать в культуре, медицине, других сферах.

То есть сначала отойти в сторону и не трогать, иначе будет мощное социальное сопротивление. И одновременно начать выращивать людей другой группы крови в коллаборации с европейскими, американскими, израильскими партнерами. Накапливать менеджерские, продюсерские и художественные технологии. После того как новая генерация начнет создавать убедительный продукт, ее деятельность станет публичной, общество может увидеть, что культура может быть модной, яркой, смелой, удивительной... И тогда люди начнут задавать себе вопросы: почему театром руководит определенный человек, а на другого – который прошел новую школу, сделал 10 проектов, которые гастролируют по миру, - не обращают внимания. И вот тогда пора объявлять конкурс. Сейчас же такой технологии нет. Общество вообще не понимает, зачем ему культура.

- Ну, вообще-то интерес к культурным событиям есть...

- В нашей стране нет понимания, что гуманитарная сфера, культура, это базовое, а не вторичное. Не зона развлечений, а то, что формирует сознание. Например, мало кого смущают афиши на НЦКИ "Украина". Почему там выступают всевозможные Бобулы и Винники? Что это за люди? А это государственное здание, и мы платим деньги на его содержание.
Да, возможно кто-то приходит к ним на концерты, покупает билеты. Но это дворец культуры "Украина", формально - главная концертно-презентационная площадка страны. Впрочем, это никого не смущает.

- Но ведь Бобул платит деньги за аренду...

- Да, он платит. Но дворец культуры "Украины" – это в определенной степени символ. И вот этот символ облеплен дерьмом. А вы говорите о деньгах... Символ и деньги не всегда коррелируют. Есть нечто, что выше денег. Но киевляне говорят: "Да пофиг, это коммерция". Как вы относитесь к себе, так и мир будет к вам относиться.

- И что надо сделать – ввести художественный совет? Не совсем понимаю, как из этого выйти...

- Чтобы из этого выйти, надо понять, что это проблема. Начать про эту проблему говорить и искать выход.

ГЛАВНЫЙ ТЕЗИС УКРАИНСКИХ ЖУРНАЛИСТОВ - ЭТО ЖОПА

- Судя по анонсу "ГОГОЛЬFEST", который вы сделали прошлой осенью, вы планируете сделать фестиваль тем местом, где будет создаваться новая генерация художников и даже журналистов...

- Пока это абстракция. Я надеюсь, что так будет, но тут возникают вопросы – где, за счет чего, насколько это вписано в программу государства и частного бизнеса. Государству до этого дела нет. Государству с точки зрения культуры – проще всего запрещать всякую русскую дрянь или даже не дрянь. Что-то хорошее оно делать не хочет.

- Кто будет обучать журналистов, если старые кадры, по вашему мнению, для этого не годятся?

- Можно приглашать людей из Европы, США, той же России. Там культурная журналистика лучше, чем в Украине. А поскольку там начались черные времена, толковые люди оттуда уезжают. И если бы Украина смогла их принять, это было бы нам на пользу. Но для этого надо место, бюджеты и понимание власти, что это необходимо делать.

- Что не так с нынешней журналистикой?

- Журналисты должны быть сталкерами, вести свою аудиторию, формировать ценностный ряд. Но наши журналисты не понимают, в какой бездне мы находимся. Серьезных аналитических статей нет. В основном главный тезис – это задница. Тотальная задница и маленькая изюминка, которой за задницей не видно. Людям внушается катастрофическое сознание. Читатель хочет чего-то острого, с перчинкой, скандального. Журналисты им это скармливают. Вокруг формируется мир трэша. А мира творческого, продуктивного просто нет.

Однажды меня пригласили на встречу с первым курсом Института журналистики. Тогда только появился "Репортер" – мощный проект с хорошими журналистами. Я спрашиваю, кто анализировал качество статей, почему эти статьи настолько отличаются? Половина людей вообще не знала об этом издании. Я задал еще несколько вопросов, и понял, что людям просто неинтересна их профессия. А чтобы быть хорошим журналистом, надо быть эрудитом, свободно оперировать культурными кодами.

В прошлом году я пытался сделать Школу журналистики. Но пришли абсолютно инфантильные существа. Я сказал, начинайте писать уже сейчас. Есть "ГОГОЛЬFEST", куча интересных людей, можно делать репортажи и интервью о том, как создается один из символов Украины. И что, думаете, они ломанулись? Они ходили, слушали лекции – я пригласил серьезных лекторов из-за границы... Но оказалось, что это - как сеять на бетоне. Если у тебя нет внутреннего драйва, ничего не получится.

- Но вы все же решили во второй раз открыть Школу журналистики

- Это не окончательно, тем более, что сейчас все чаще возникают вопросы о целесообразности. У меня, как у режиссера-постановщика, преподавателя, очень много предложений за границей.

- Осенью вы о своих проектах говорили более уверенно. Что-то произошло с тех пор?

- К сожалению, я не вижу, кому это нужно. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на то, чтобы стараться понравиться людям, которым на меня наплевать. Поэтому я буду писать свои блоги, буду делать в Украине свои представления, но меньшего масштаба. Крупные проекты будут за рубежом.

Что же касается "ГОГОЛЬFEST", в последний раз я влетел на нем на значительную сумму. Особенно это никого не беспокоит: ну, подумаешь, влетел. Я делаю определенные шаги, чтобы фестиваль состоялся. Если получится – хорошо, а нет – значит нет. Я к этому отношусь спокойно, мне есть чем заниматься. И я знаю: то, что я умею, нужно людям. Хотя, возможно, не в нашей стране.

Фото УНИАН